Добро пожаловать !
Войти в Клуб Mountain.RU
Mountain.RU

главнаяновостигоры мираполезноелюди и горыфотокарта/поиск

englishфорум

Чтобы быть в курсе последних событий в мире альпинизма и горного туризма, читайте Новостную ленту на Mountain.RU
Люди и горы > Творчество >


Всего отзывов: 0 (оставить отзыв)


Автор: Владлен Авинда, Ялта

Ангел небесный. Книги о горах

ЦВЕТЫ НЕОБЫЧАЙНОЙ КРАСОТЫ.

Весенний день был теплый и чудесный, из тех дней дающих отраду телу, очарование души, восторженность чувствам и благодать уму, когда все вокруг приносит радость жизни. Гармония природы и человеческой любви будто струились в теплом воздухе, легком дыхание первоцветов и трав, величественном покое небес, моря и земли.

Сергей Окунь и Машенька Зайчикова отправились в воскресную прогулку на Медведь-гору, лежащую у самого моря, со скалистыми пропастями, осыпями, утесами, точно худые «бока» лесного гиганта с торчащими костьми и ребрами. А спину-вершину, шею и голову укрывал густой и курчавый лес, словно жесткий мех. Они шли по тропе, извивающейся среди обрывов и роскошной растительности с красными стволами вечнозеленого земляничника, можжевельника высокого, кустарника - иглицы понтийской, иглицы подъязычной, ладанника, шиповника и держидерева. Смеясь и распевая веселые песни, они бодро шагали, созерцая открывшиеся морские и горные дали. Душистый воздух, настоянный испарением трав, выброшенных на берег водорослей, молодыми листьями зазеленевших деревьев и кустов, ласкал и нежил их обоняние хмельным ароматом, будто вливал в них силу весенней цветущей земли.

Под ними качался обрыв, то приближаясь, то удалясь, словно садовая качель с паутиной трещин, избороздивших голубую доску-сиденье, так похожие на мелкие волны безбрежного моря. Возвышенное состояние души и сердца вольным воздухом врывались в их раскрытые рты, распахнутые груди, лаская кожу свежестью и молодостью. Иногда снизу стелился легкий туман, будто кто-то выходил из моря, сбрасывая белые кружева пены. И в прозрачной дымке иногда появлялись силуэты влюбленной пары. Вот они обнялись и прижались друг к другу. Четкое очертание фигур вдруг замерло на тонком покрове серебристой дымке. Она протянула руки, обняла его за шею, он мягко наклонился к подруге и губы их слились в гуле прибоя, в страстном и бурном поцелуи Воды и Земли.

И что-то мистическое, волнующее, неосуществимое витало и кружилось в воздухе, будто неведомая сила пыталась их разъединить, раздирая и сдувая волшебную вуаль. Но солнечный луч упал на горные линии Медведь-горы, озлатил ее пышную поверхность, еще больше придав сказочность формам и бытию.

Люди средневековья видели в горной вершине огромного медведя, стоящего у моря. С почтением и уважением относились люди к горе, восходящей к ранним языческим представлениям о медведе прародители, тотеме, к вере в его прямую связь с плодородием, здоровьем, благополучием. Медведь считался магическим животным, и в народе жила вера в чудесную силу медведя. А поводыри-скоромохи слыли чародеями, кудесниками, знающими людьми. Много легенд и сказаний было связано с этой горой.

Одна из них рассказывает о медведице и красивом и ласковом поводыре. Они ходили по ярмаркам, деревенским праздникам, городским площадям. В глазах крестьян медведь был сильнее нечистой силы и всегда мог отвести беду, если спляшет возле дома или обойдет вокруг него, то не случится пожара. Люди прочили здоровье человеку, прикоснувшемуся к медведю или, еще лучше, давшему зверю переступить через себя.

- Матрена Ивановна! - влюблено обращался поводырь к своей спутнице, с ней они вместе шагали по жизни, принося людям здоровье, добро и счастье. Уважительное отношение хозяина к медведице сложилось издавна, ведь она была единственной кормилицей и стала равноправным членом семьи, а часто другом и молчаливым собеседником. И привык к ней поводырь, да так, что мог сохнуть с тоски, коле вдруг она поколеет. Без нее, хоть сгинь да пропади, сам ест или пьет, то всегда кусок медведице отломит и питье уделит.

- У моей Матрены добрая душа, она от человека происходит, только кто-то ее заколдовал. Смотрите ухватки у нее все человеческие, и на лапах по пяти пальцев, и мычит, словно говорить собирается и что-то недосказанное мучает Матрену, а сбоку повнимательнее глянешь, когда она на двух ногах стоит, словно видел недавно женщину-то такую.

Внешнее сходство человека и медведя было отмечено еще и древними людьми, следы родственных отношений к медведю сохранились во многих сказках: медведь - отец или муж, о медведицах - невеста или сваха.

- Она моя невеста! - объявлял поводырь на представление и сельскому люду страшно нравилось это откровение, а когда он с медведицей ночевал у кого-нибудь на подворье, то считали что хозяева станут скоро богатыми.

И вот однажды поводырь, купаясь в море, исчез навсегда, не утонул, а его украла морская нимфа. Загрустила и запечалилась медведица, никого не подпуская к себе, и застыла навеки у синего моря, превратившись в большую каменную гору, оплакивая суженого. И рождается порой здесь страшный гул прибоя, словно вой и плач обездоленной одинокой медведицы. И неистово грохочет прибой, бросая на скалы великие водяные валы. И плачут волны, а из белой пены встает, отряхиваясь, чудо-богатырь, так похожий на юношу-поводыря. Но не может и не осилит он прибой, чтобы приблизиться к Медведь-горе.

И пьет ненасытно морскую воду каменная медведица, пытаясь насухо вылакать сине-зеленую купель и освободить своегно возлюбленного от злых чар морской нимфы. Но не может пока одолеть большую чашу Черного моря.

И носилась о ней худая слава, что влюбленным нельзя на гору подниматься, не то их ожидает тяжелое испытания, а порой и наказания.

Но это лишь красивая и трогательная легенда, когда так просто родилась гора-медведь. А на самом деле в далекое геологическое время на разломе в земной коре в этом месте внедрилась магма. Но сил пробиться к земной поверхности у нее не нашлось через слишком толстый слой осадочных пород и она застыла, образовав магматический купол или диапар - «неудавшийся вулкан». За миллионы лет осадочные породы - сланцы и песчаники размыло время, а породы из магмы обнажились, сотворив на берегу куполовидную гору. На скалистых склонах сейчас можно увидеть обнажения серовато-зеленого габбро-диабаза, словно природный «музей-мавзолей», сохранивший много чудесных редких минералов, среди них везувиан.

Интересна реликтовая растительность, укрывшая склоны и вершину горы. Ученые открыли на горе местообитание особого подвида лесной капусты, редчайших папоротников анограммы тонколистной и краекучника орлякового.
- Смотри цветы необычайной красоты! - показал Сергей.
- Офрис оводоносная, - ответила Машенька.
- Откуда ты знаешь?
- У меня папа и мама работают в Ботаническом саду, и у нас в доме всегда разговоры о растениях, а больше о цветах.
- Тогда расскажи о нем!
- Это небольшое многолетние растение с сизовато-зелеными листьями в прикорневой розетке, несколькими стеблевыми влагалищами и изящными соцветиями. Цветы очень своеобразны, похожие на пчеловидных насекомых с бархатистой спинкой, толстым брюшком и мохнатыми лапками. Растет только на Южном берегу, в светлых дубово-можжевеловых лесах.
- Я сорву тебе этот офрис оводоносная.
- Не надо, Сережа, мне нравится любоваться цветами в диком и первозданном состояние - на земле и скалах.
- Но я хочу подарить тебе необычайные цветы.
- Сережа, милый, так хорош наш весенний день! - Маша пыталась отвлечь внимание Сергея на другую тему.
- Сейчас принесу цветы, а ты подаришь мне поцелуй! - парень был упрям и непреклонен.
- Пусть растут цветы, украшая гору, ведь они встречаются исключительно редко.
- Я хочу ими украсить тебя, ведь ты у меня - одна, и этот чудесный день самый лучший в нашей жизни!
- Ты мне итак дорог.
- Сейчас вернусь! - Сережой играл пылкий задор, будто ощущения поцелуя на губах и то горячее и необъяснимое в крови, что толкает на безумные поступки и преодоления невероятных трудностей. Он будто окрыленный нежными словами ринулся по осыпи, прыгая с камня на камень, и поскользнулся. Неловко упал, ударился головой, перевернулся и еще раз затылком стукнулся о диоритовый камень. Неестественно согнулся и замер среди огромных обломков, так и не дотянувшись до офриса оводоносная.
- Сереженька! - растерянно позвала Машенька.
Молчание.
- Сережа! - громче крикнула испуганная девушка.
В звенящей тишине особенно отчетливо был слышен гул морского прибоя, точно далекое горькое рыдание. Ответа не дождалась. Машенька как-то неловко и неуклюже стала карабкаться по огромным камням застывшей осыпи, держа направление на Сережку.

Она сумела добраться к нему. Сергей был жив, но скрючился и лежал без сознания. Как мне донести его вниз с горы? А может сбегать за помощью? Где тропа по которой мы поднялись сюда на вершину Медведь-гору? Но он один здесь умрет!

Машенька задавала себе вопросы и не могла на них ответить. Но что-то надо было предпринимать. Несчастье обрушилось на нее так неожиданно, ведь она еще витала в страданиях любви, ее страстный трепет разливался по ее телу горячими волнами. Она ждала ласковых прикосновений сильных мужских рук Сергея, она мечтала обнажить свое тело и броситься в безумный омут счастья, предвкушаемого еще со школьных лет, когда играла с мальчишками в классе, Машеньку иногда кто-то из сверстников сильно обнимал или неловко прижимал в углу. И любовный трепет женщины пронзал ее. Сегодня ей так хотелось вкусить запретный плод с любимым и привлекательным парнем. Все ее слабое девичье существо трепетало и изнемогало в волнующем сладостном ожидание.

Машенька обняла Сережу и несколько мгновений не отнимала рук, чувствуя как жизнь слабым током стучала в его тяжелом и мускулистом теле спортсмена. Потом она решила вынести Сережу из камней. Осторожно подняла его голову, положила к себе на согнутые колени, подхватила его за плечи и ползком стала тянуть парня. Силенок хватило только сдвинуть его с места и проволочь пару метров. Сережа даже не стонал, а мертвым чугунным телом висел в ее руках. И тут она поняла, что он скончался. Лишь она сдвинула его с места, как Смерть будто ждала этого толчка и ударила его своим острым копьем, добивая жертву.

Машенька не бросила умершего, как она и хотела всю ночь провела с любимым. Иногда она склонялась над застывшим трупом, обхватывала ладонями бледное и прекрасное лицо, медленно, без страха и брезгливости, целовала долгим поцелуем нежные и ледяные губы. Ее слезы капали ему на лицо, стекали по щекам и казалось, что он плачет от такого нелепого случая, от жестокой судьбы, настигнувшей его в красивейшем, но мистическом месте.

- А нас предупреждали - не ходите на свиданье на колдовскую гору! - вспомнила Машенька.

Раньше она была безбожница, а сейчас верила в Бога. Значит такова его воля, значит какой-то грех витал над их любовью, хотя они ничем не нарушили, не преступили запретную границу, не предавались плотским порывам. Она чаяла в другом мире их ожидают награды за их страдания.

Медленно текли минуты их последнего и страшного свидания. И похоронным маршем стал однообразный гул прибоя. Забрезжил робкий рассвет, апрельский алый луч скользнул по белому лику смерти, теплой полосой лег на ее волосы и плечи. Эти мгновения утра Машенька очень любила и обожала. Вокруг в диком лесу проснулись и запели птицы.

Она обнажилась и легла голая рядом с мертвым милым. Ведь она так долго ждала этого чарующего и волшебного момента, называемого людьми счастьем. То ли от ласкового прикосновения или неосторожного толчка, но у Сергея вдруг открылись глаза и он посмотрел на подругу холодным и страшным взглядом смерти, тусклым и далеким взором покойника, который уже на небесах, а душа не хочет расстаться с нашим бренным миром.

- Я страстно люблю тебя и не завершил свой жизненный круг, очень страшно и обидно покидать землю. Мне не возможно оторваться от нее. Останусь рядом с тобой и ты будешь моим поводырем, чтобы я смог набрать опыт в человеческом воплощение. Я не буду мешать тебе жить и здравствовать!

И она расцвела на солнце цветком необычайной красоты, хрупким, нежным с томящими и прелестными сосками-соцветиями. И ангельский хорал поющих птиц лился над загадочной и жуткой горой.

В ТИСКАХ «СПРУТА».

СПРУТ, — морское животное клас­са головоногих, имеющее восемь больших щупальцев-ног, которые служат оруди­ем нападения и защиты то же, что осьминог (зоол.)
...Жадное чудовище (в сравнениях, олицетворениях и т.п., книжн.) Выписка из Толкового словаря русского языка.

Местность эта — гористое плато-полуостров, — среди местных жителей пользовалась дурной славой. И на это были веские осно­вания: земля скалистая, источников и родников почти нет, виноград­ники и сады отчего-то там не росли, возможно из-за сильных вет­ров, жаркого солнца и жгучих морозов, так что человек не селился здесь и обходил стороной это заклятое место, наградив его стран­ными легендами и рассказами. В одной из легенд повествовалось о Великой змее, «которая, свернувшись, казалась копной сена, а когда шла полем, делала десять колен и больше».

Потом военные превратили эту местность в секретный полигон, где, поговаривали, испытывали биологическое или химическое ору­жие. Затем вояки ушли, побросав много техники — и стоят сейчас там ободранные людьми радары, какие-то бассейны, сетки, бетонные загородки, машины, дизеля, — в общем, много всякого металла. И еще развелось на плато видимо-невидимо ядовитых змей. Если рядом, на Скалистом плато, нет ни одной опасной рептилии, то там просто их настоящее царство.

Подземелье плато пронизано множеством пещер. Все они — с невообразимо тесными и узкими ходами, закручивающими, заворачиваю­щими в свитки, а затем как венки сплетающиеся в подземные залы, где

внезапно можно наткнуться на змеиный клубок. Одну дыру назвали «Спрут». Ее ходы, как восемь щупальцев, охраняли подземную глубину, где, поговаривали, спрятано много сокровищ еще с давних времен, когда в море шалили пираты. Да и сама пещера сверкала странной, своеобраз­ной красотой: там будто впечатаны в камень фигуры доисторических животных, а игра света и теней порой превращала их словно в живых, медленно и страшно шевелящих своими конечностями.

Находили там в «ванночках» пещерный жемчуг, но страх, витав­ший над полуостровом, отпугивал большинство смельчаков от путе­шествий по плато, а тем более от спуска в «Спрут», где в узостях и теснинах уже не раз надолго, а то и намертво застревали спелеоло­ги. Да, среди них были и погибшие, их вытаскивали уже мертвы­ми — они гибли в подземельях то ли от нехватки воздуха, то ли — говорили с опаской, — были кем-то просто задушены.

И еще: на полуострове, называемый Мигающий, происходило время от времени странное явление — внезапно появлялись голу­бые огни, видимые с моря они блуждали, подчиняясь неким зако­номерностям, по его поверхности. Объяснения этому видению не находилось, но людская молва приписывала появление огней связям с потусторонним миром, откуда якобы к нам являются его обитате­ли и похищают очередную жертву. Вот так видения и вымысел переплелись здесь воедино, витийствуя волшебством и взбудора­живая впечатляющими и воспаленными вестями...

Может и сама эта дурная слава оказывала воздействие, а воз­можно, срабатывало стремление к преодолению настоящей опасно­сти, жажда приключений, но «Спрут» все же привлекал отчаянных храбрецов, будто звал сразиться в единоборстве. На январские каникулы сюда собрались трое друзей — Сережа Могилян, Паша Черный и Костя Кантемиров. Они все учились в десятых классах, но в разных школах — Сережа и Паша вместе, в одной, а Кос­тя — в элитной, с обучением английского языка.

Познакомились они на традиционном «звездном» походе, каждым летом проводимом городским Дворцом пионеров и школьников, походе, который заканчивался соревнованиями по туристской технике, с эста­фетой по пересеченной местности, с воздушной переправой, установкой «на скорость» палатки, вязанием узлов, ходьбой «по кочкам» и бревну через овраг, кипячением воды, ориентированием на местности и други­ми обязательными азами туризма и походной жизни. Тогда-то они побывали в знаменитой Красной пещере и «заболели» любовью к подземному миру. Нашли городской клуб туризма и секцию спелеоло­гов, и два года послушными новичками посещали занятия и со старши­ми совершали походы в пещеры Скалистого плато.

Костя Кантемиров — ладный, востроносый, рыжеволосый, под­вижный мальчуган, напоминающий цепкую обезьянку, прыгающую на ветвях деревьев. Он легко говорил на английском и красноречи­во — на русском языке. Фантазер и мечтатель, обожающий чи­тать научную фантастику, он любил быть первым во всем: в учебе, разговорах, в прохождении сложных маршрутов в подземелье. Ро­дители у него педагоги, мама преподает английский, папа - рус­ский язык и литературу.

Сережа Могилян — крепкий паренек с армянской кровью в родословной. Немного занимался в секции борьбы, горяч в сужде­ниях и жизни, увлечен «каменной болезнью» — собиранием кра­сивых камней на пляжах края и в горах. Читает специальную литературу по геологии, мечтает побывать на Кавказе и покорить Эльбрус, Казбек и Арарат. Уже немало знает о пещерах и альпи­нистской технике. Родители у него простые и добрые люди, отец — шофер, мама — повар.

Паша Черный из всей троицы самый солидный и рассудитель­ный, хотя его характер еще не сложился полностью. Высок, чуточку грузноват его все любили и уважали в классе, но какой-то общей, далекой любовью, а близких друзей у него не было. И вот только страсть к пещерам соединила его с Костей и Сережей. Родители у Паши — врачи, постоянно на дежурствах и вызовах.

...Готовились ребята в поход основательно, целых полгода: доста­вали снаряжение — фонари, спальные мешки, веревки, карабины, примус и другие предметы и вещи. Они запланировали настоящую экспеди­цию, правда, свою, мальчишескую, но чем она хуже взрослых?

Почему они выбрали «Спрут», пещеру с названием, которое не­вольно вызывает ассоциации с силой и коварством, будто шевелятся некие мощные «щупальца» в ожидание «жертвы»? О ней восторжен­но рассказывали взрослые спелеологи, пугая слушателей трудностями преодоления подземных препятствий и тайнами не раскрытых зага­док. Взрослые спелеологи, которые, однако, не брали с собой в поход в «Спрут» мальчишек, считая их «обузой и ненужным балластом». Но ничего — они еще докажут, на что способны десятиклассники.

Первым и главным их промахом стало то, что они ушли в горы, не поставив никого в известность, ни сказав никому о своем место­пребывании ни слова: как говорится, «провалились сквозь землю». Они боялись, что им запретят проводить самостоятельную пещер­ную экспедицию и мечта их лопнет, как мыльный пузырь. А родители уже привыкли к их частым исчезновениям — ведь ребята отправлялись в походы всегда с взрослыми.

...Палатку ребята установили прямо в вестибюле пещеры, куда еще проникал дневной свет. Здесь было гораздо теплее, чем на продуваемом горном плато. Разожгли примус, сварили гречневую кашу с тушенкой, наелись досыта, попили такого приятного «пещер­ного» чайку — и в путь, в подземный маршрут. Бесстрашные мальчишки не знали ни плана, ни схемы пещеры: только слышали о восьми «щупальцах» — ходах, ведущих в глубь земли. Они сунулись в маленькое неровное отверстие, протиснулись и, посветив, увидели, что ход идет дальше круто вниз. Забросив ве­ревку за мощную колонну, они стали спускаться, держась за нее и вскоре оказались в большом зале веревку за собой они выдернули.

Здорово! Черные тени плясали по мокрым стенам, будто зага­дочные пещерные духи. Но им не страшно, ведь они уже мужчины и их так влечет к приключениям... Вот, кажется, и прославленный узкий лаз «Спрута». Худенький Костя Кантемиров первым втис­нулся в черную дыру, уходящую куда-то в неизвестность.

...Там, внизу, в толще земли, природа будто спрятала от мальчи­шек свои «драгоценные клады»: величественные подземные храмы, рокочущие водопады и красоту первозданных, нетронутых и никем не испачканных гротов, кремовых и белых кристаллических стен, блестящих в свете фонарей, как индийские пагоды...

Кто хоть раз испытывал ощущение, возникающее при открытии нового хода пещеры, проникновении в неизвестные порталы, тот поймет радость, охватывающую и переполняющую сердце спелео­лога и искателя приключений. И все перенесенные трудности, ис­пытания, мучения и страдания становятся ничтожными по сравне­нию со свершившейся мечтой. Первые походы в пещеры подарили парням сильные и захватывающие впечатления, разбудили страсть к неизведанному, к таинственному миру подземелья. Взятие пер­вых препятствий, которое оборачивалось неизбежными царапинами и ссадинами, не отбило у них охоту к посещению пещер, а, наоборот, увеличило и упрочило интерес. И теперь уже ничто не могло оста­новить юных исследователей.

И вот первое подземное приключение, когда рядом нет вечно кри­чащих и брюзжащих взрослых, их тайное желание, предмет упорной мечты — свершился. Они одни в настоящей, организованной ими самими экспедиции, и перед ними неизведанный лабиринт «Спрута»...

Костя лихо нырнул в узость щели, но тут же его пыл остудила шишка на лбу: даже он, юркий и проворный, не сумел ловко и акку­ратно вползти в дыру, а ударился о низкий свод. Осмотрелся: голову, если держать нормально, не просунешь, только надо склонить набок.

Ход шел под уклон, и парнишка, вытянув вперед руку с фонарем, как ящерица, скользнул внутрь. Сигнальная или страховочная веревка, словно извивающиеся тело змеи, неотступно следовала за ним.

— Если дернет один раз, то можно следовать за ним! А если два раза, то — опасность и вытаскиваем его обратно! — повторил Паша договоренность о сигналах.

Проходят томительные минуты. Веревка то замирала, то мед­ленно и нехотя опять втягивалась в черный раствор подземелья. Паша чутко прислушивается к рывкам и движениям капроновой веревки, пропуская ее сквозь полусжатую ладонь.
— Медленно ползет, видно не шибко широкий «шкуродер»? — вопросительно прокомментировал Сережа.
— Да, — согласился Паша, будто обмениваясь с Сергеем по­нимающим взглядом.
— А мы сумеем протиснуться? Ведь наши телосложения го­раздо посолиднее Кости...
— Будем пробовать.
Тем временем «Спрут» чуть сдавил Костю: ход сузился и он смог только одну руку просунуть вперед, вторая не втискивалась и мешала ему продвигаться. Тогда он вытянул ее по шву, вниз туло­вища. И вот таким способом, будто ввинчиваясь в дырку в камне и вечную темноту, пробивая неизвестность одной рукой, он медленно стал покорять сантиметры узкого лаза. Часто он болтал ногами, пытаясь опереться подошвами ботинок о каменные уступы, и иног­да удавалось протолкнуть туловище еще немного вперед. Тело разгорячилось, будто разогрелось трением о трубчатые своды.

Но вот коробок спичек, лежащий в нагрудном кармане, словно деревянный клинышек, заклинил туловище и застопорил движение. Вынуть коробок он не сумел: руки — одну впереди, другая — сзади, пещера словно сковала, впечатала в свое пространство. Ни согнуть, ни подтянуть к груди. Так и лежал Костя в каменном горле, постепенно охладевая. Но вот чуть-чуть отдохнул и снова стал двигать — то плечом, то пяткой, то головой. Спичечный коро­бок трещал от усилий, но держал «жертву» в тисках. Костя попро­бовал перевернуться на бок — не получилось. Плечи слишком широки для разворота в пещерной узости. Тогда он грудью растер о камень спичечный коробок в кармане и применил совсем нео­бычный способ движения: подбородком упирался в каменный пол и отталкивался от него. Мускулы шеи и голова усиленно работали в этом просто смехотворном режиме — но тело чуть подалось впе­ред по щели. Теперь заставил работать и локоть руки, и плечо, даже кулак сжимал на каменном полу и подтягивал, просовывал туловище по «шкуродеру»...

Что Костю толкало вперед, зачем он так изворачивался в могиль­ной глубине и глухоте? Мальчишеское сознание взрывал восторг первооткрывателя. Это состояние души могут понять все мальчишки, с замиранием сердца проходившие неизведанные пути подземелья. И никакой величественный зал не затмит им своим великолепием первый пройденный «шкуродер» или глинистый коридор. Ведь он первый в жизни преодолел этот труднейший и загадочный путь! Оставил отпечаток своего Я в неизведанной галерее...

Сколько времени он лежал, сплюснутый каменной толщей — или, попросту говоря, в узкой трубе? Костя не ощущал бег времени. Ему казалось, что пролетели минуты, а на самом деле он возился в каменном мешке уже около часа. Сзади едва доносились тревож­ные и вопросительные крики товарищей.

«Нужно действовать решительнее! — подумал Костя. — Но как быстро протиснуться сквозь это горло? Попробую еще раз!»

И Костя расслабился, насколько позволяла пещера. Превратил­ся словно в кисель, разлитый и растекающийся по каменному полу — и стал медленно «просачиваться» дальше по узкому коридору. Веревка завиляла за ним.

Паша и Сережа облегченно вздохнули — наконец-то их товарищ ожил и задвигался дальше в вечный мрак подземелья. А Костя вдруг скользнул по мокрому и гладкому ложу пещеры, внезапно резко ухо­дящему вниз, и свалился в темную пропасть. Падал быстро, ударяясь о стенки — но приземлился удачно, без сильных ушибов, вот только фонарь разбился и на него навалился мрак. Мальчишка испугался и закричал, но «Спрут» сдавил крик, утопил его в подземной глухоте.

Друзья тоже кричали Кантемирову, — и «Спрут» глухо роко­тал эхом, будто смеялся над неудачливым путешественником.

Подростки не знали, что делать, — следовать за пропавшим другом или возвращаться за подмогой? А вдруг он лежит там на дне колодца и истекает кровью? А если он задыхается сплюсну­тый в каменном мешке? А может, черная смерть стискивает его в пещерном шкуродере? Ребята метались перед «Спрутом», а он, точно живой, шевелил тенями погибших...

...Как хороша ты, молодость, бросающаяся в самые удивитель­ные и захватывающие приключения, но как нужны опыт, умение и хладнокровие взрослых...
Почему юные исследователи не пригласили с собой взрослого спелеолога-спортсмена?
Он бы не пошел с ними, юнцами.
А теперь?

***

... А Костю знобило. Все тело ломило от ссадин и ушибов после падения в этот колодец-западню. Скрючившись, он валялся на полу.

«Почему ребята не задержали меня веревкой, когда я падал?» — спросил себя Костя — и сам же ответил: — «Так я же сам выбрал себе хороший запас веревки и, конечно, летел с ним. Надо быть осторожнее и аккуратнее»...

Не хотелось не двигаться, не кричать и звать на помощь, а просто лежать и думать в вечном мраке. «Друзья найдут меня по веревке!» — решил он и продолжал наслаждаться покоем и тем­нотой. Никакого страха Костя замер и вдруг будто почувствовал тихое дыхание пещеры. Слышен был мелодичный звон падающих капель. Хрупкий и хрустальный? Пещера будто вела с ним вол­шебный разговор.
— Зачем ты проник в мой Белый храм, в мой лабиринт и огнем фонаря всколыхнул Вечную темноту?
— Потому что почувствовал зов пещеры!
— А ты не ошибся?
— Нет.
— Но я — Пещера и всегда призываю в свои недра сильных, смелых, отчаянных и решительных!
— Возможно я не такой, а слабый и маленький, но крепко полю­бил подземный мир и теперь он неустанно влечет к себе!
— А ты готов вынести все испытания?
—Да!
— Ну что ж — увидим силу твоего духа.
— А если у меня ее нет?
— Тогда твоя любовь к земным глубинам должна стать защи­той от всех неприятностей и неудач!
* * *

...Тем временем Сережка Могилян решил идти другим ла­зом в обход узкого «щупальца Спрута», где застрял и пропал Костя Кантемиров.
— Но веревка у нас одна. Как я буду страховать тебя? — забеспокоился Паша.
— Я привяжусь к концу, а другой уходит к Косте, — объяс­нил ему Сергей.
— А хватит ли длины веревки?
— Пройду сколько смогу и разведаю этот путь. Может, он приведет к Косте?
...Но Сергей застрял быстро и напрочь, словно закупоренная пробка в бутылке. А стены «бутылки», окрашенные в бледно-зеле­ный цвет, светились в ярком луче его сильного электрического фо­наря. И Паша Черный, охрипнув от криков к своим пропавшим товарищам, решил быстро выбирался из проклятой пещеры, заглотнувшей друзей и побежать по плато в город за помощью.
...Костя стонал, подтянув под себя руки и ноги, коченеющие от холода. И вдруг он «увидел» во тьме, ощутил, как к нему подбира­ется зеленое, осклизлое и гибкое тело — то ли змея, то ли щупаль­це гигантского спрута. Точно здесь, в пещере, обитал этот загадоч­ный и неведомый людям вид. Костик сжался от испуга. Сейчас присоски вопьются в тело. И боль сдавила горячим обручем...

Силы покидали — а ползучий гад опять прикасался к нему. Костя пошире открыл глаза, хотя что он мог увидеть в кромешной темноте? Чувство беспомощности и полного отчаяния обрушились на него и сковали весь организм. Но он упорно сопротивлялся, ворочая своим телом, пытаясь сбросить удушливые и цепкие щу­пальца. А спрут словно играл, как кошка с мышкой, крепко опуты­вая его гибкими змеиными телами. Костя задыхался. Горячий пот, а может кровь, сочилась и размазывалась по лицу, по разгоряченно­му туловищу. В Гадючьей яме, куда он свалился, он уже оконча­тельно потерял способность ориентироваться и хоть убей не знал, в какую сторону выбираться, ползти, искать выхода и спасения. Хотя помнил, что отсюда ведут восемь сплетений. Открытые зрачки ис­кали хоть какой-нибудь тончайший проблеск, но тщетно. И вдруг из Вечной темноты проявились — будто нарисованные красной гуашью, — очертания страшного лика с глазами, горящими в глу­боких впадинах. Такой и представлял Костя голову Спрута. Ожи­дание этой встречи в глубоком мраке, в холоде, сырости и мертвой тишине оказалось самым жутким. Казалось Косте, что Чудовище сейчас поднимет его тело и понесет, как паук свою жертву по сетям лабиринта, где высосет, выпьет его Жизнь!

«Буду драться до последнего!» — твердо решил Костя, нащу­пывая рукой обломок сталагмита — и внезапно будто яркая мол­ния сверкнула в голове. Костя понял, что весь его страх со щупаль­цами — это вспышка галлюцинации, порожденная вечной темно­той. Нет ни змей, ни щупальцев — просто страховочная веревка обвилась вокруг его тела, создав иллюзию прикосновения спрута.

«Так долго в сплошном мраке я не выдержу, надо хоть искру света!» — подумал Костя.

* * *

...Сережа Могилян, зажатый подземными тисками, терпеливо лежал, иногда включая фонарик: это все, что он мог сделать вытяну­той рукой. Сноп света упирался в безупречную прозрачность и чистоту граней щеток горного хрусталя, находящиеся между камен­ными слоями. Вечная неподвижность и торжественный покой зас­тыли в мраке, тишине и величественном облике пещеры. Ему будто чудилось, что он находится в хрустальном гробу. Горный хрусталь очень похож на лед, поэтому еще древние греки назвали красивый, твердый и долговечный минерал «кристаллос», что означает лед.

«Значит, мой гроб из горного льда!» — невесело подумал Сер­гей. Ощущение ледяного холода давно пронзило его, даже сковало все тело, застрявшее в подземной глубине.

«Как я сейчас выгляжу в идеальной прозрачности? — подумал Сергей. — В ледяном гробу? Наверное, как юноша в знаменитой гемме Дексамена Хиосского, найденной в Крыму».

Сергей когда-то читал, что писала искусствовед О. Неверова: «созданный Дексаменом образ чистой, прекрасной юности, удив­ленно глядящий на мир и радостно открывающий его чудеса, отли­чается гармоничной ясностью»...

Он извернулся, дотянулся до аппарата, висящего у него на шее и нажал кнопку фотовспышки. Яркий свет озарил искрящиеся гроз­ди кристаллов, коричнево-желтый оникс с белым халцедоном в раз­дувах жил и друзами горного хрусталя. Облучение натеков вызва­ло потрясающее белое, зеленоватое и голубое послесвечение, длив­шееся несколько секунд. Сережа будто очутился в сказочном дворце царя Соломона, где не было окон, а нежные тонкие стены мрамор­ного оникса пропускали солнечный свет. Но что-то опять больно сдавило тело и закружилась голова. И он будто ощутил, как его феерическая гробница с изумительным магическим свойством, сверкая и блистая, вновь поплыла в мистической черноте...

«Все же, как интересно в пещере! Многое непонятно, но так хочется все исследовать и изучить. А если я не выберусь отсю­да? — думал и думал пленник камня. — Наверное, после смерти я превращусь в минералы пещеры?..» Блистательная красота, похожая на сказочное сновидение — пещера с тончайшими, а иногда и мощными жилками прозрачного кальцита — исландского шпата, с кристаллами, напоминающими скошенный куб, бесцветными и белыми, желтыми, розовыми, зеле­ными, бурыми и даже черными, — приводила юношу в неописуе­мый восторг. А Смерть уже тихо ждала свою добычу, еще дергаю­щуюся в конвульсиях и мечтающую об открытиях в пещере.

* * *

...Паша Черный летел, как птица, а точнее, как летучая мышь, по привходовым лабиринтам «Спрута» Он бежал вызвать помощь, чтобы спасти друзей, оказавшихся в плену у «Спрута». Неожидан­но он явственно увидел громадную голову чудища с кровавыми глазищами-огнями, вытянувшую длинные щупальца — и тут же свалился, подсеченный одной из них. Кость хрустнула и обжигаю­щая боль в ноге, словно электрический удар, пронзила тело. И демоническое рычание-рокот звучно покатилось по порталам пе­щеры, рычание, от которого даже черная темень сжалась и будто превратилась в грязь, где лежал упавший юноша. Теперь все трое школьников, начинающих спелеологов, находились в щупальцах «Спрута», давно не ловившего такой щедрой и вкусной добычи.

Паша начал тщательно ощупывать дно вокруг себя, пытаясь найти оброненный фонарик, но руки утопали в липком месиве. И тогда он пополз в грязи, волоча за собой поломанную правую ногу. Сейчас Паша походил на рядового-пехотинца, с трудом барахтаю­щегося по жидкому «болоту», но упрямо идущего к цели. Двигаться по-пластунски было неудобно, в лицо попадала грязь. Паша пополз на четвереньках, но колени и локти разъезжались тогда он стал передвигаться сидя, благо грязевая лужа скоро за­кончилась и раненый оказался на твердом полу. Он медленно ело­зил по сырой и корявой поверхности. Карабкался наугад, в ту сто­рону, куда свалился лицом. Ему казалось, что оттуда идет слабое дуновение холодного воздуха через главный вход с зимнего плато.

Сейчас ошибаться нельзя, только он может спасти их первую подземную экспедицию. А правая нога горела, обжигала, стискивала адской болью до потери рассудка. Костюм, перепачканный грязью, был мокр и тяжел, но текущую кровь из раны на ноге Паша хорошо ощущал.

— У меня открытый перелом ноги! — поставил диагноз юноша. — И я могу умереть от потери крови...

Он снял пояс и перевязал ногу у колена, выше перелома.

— Может, хоть немного остановлю движение крови! — вслух сказал потерпевший несчастье. — Но надо ползти и выбираться из пещеры, не то сам околею и ребята погибнут в щупальцах «Спру­та». — Прошептал парень и потерял сознание. Очнулся — и ощутил у себя на груди твердую и отвратитель­ную щупальцу, осторожно и сильно тянувшую его в неведомое лого­во ада. Рванулся в сторону — но еще больше оказался закручен-

ным в упругий жгут, который заклинился в узком коридоре. Паша представил, как они все втроем, попавшие в западню, только в разных щелях темницы, будут умирать от боли, голода, холода, темноты и страха. А может, «Спрут» расправиться с ними быстро и просто, задушив щупальцами? Эта мысль приводила его в содрогание.

Получилось так, что они оказались в безнадежном положение, когда не может быть никакого спасения и их ждет ужасный ко­нец, — но главное, во всех бедах они виноваты сами.

* * *

...Зловещая тишина будто окрасила в красновато-бурые и оран­жевые цвета стены пещеры. Но ведь еще недавно они были про­зрачными и хрустальными?

И тогда до сознания Сергея дошло, что он движется. Ползет в самом выгодном положение, когда одна рука с фонарем, вытянутая вперед, словно прощупывает и освещает путь. А вторая согнута и прижата к груди одно плечо скребет пол, а другое чуть отведено назад. Веревку он отстегнул и оставил позади себя. Продвигаться удавалось очень медленно и с большими усилиями: ползание в «шкуродере» — это мучительная и труднейшая гимнастика, когда все мускулы напряжены и работают, сокращаются, когда спелеолог весь обливается потом. Сквозь майку и свитер Сережа хорошо чувствовал все неровности и выпуклости узкого прохода, часто и судорожно вздрагивал от укола об острый скалистый шип.

— Я выполз из хрустального гроба! — наконец торжествующе прошептал Сергей и тут же добавил другим тоном: — А могилу, видно, еще не покинул...

Опять какая-то чертовщина мерещится, словно подземные духи не выпускают и измываются над ним. Фонарик потух, но в темноте проступает красный эскиз головы спрута с двумя сверкающими глазами. Они будто указывают путь в извилистый запутанный лабиринт-лежбище или подземное логово. Туда, где обитает смерть-спрут? Сергей полз и полз вперед — в обратный путь развер­нуться в пещерной узости он не мог. Неожиданно Сергей почув­ствовал, что оказался на выходе в громадный зал. Звуки и шорохи от его движения резонировали и оживали эхом в большом про­странстве. Он основательно тряхнул фонарик и тот включился на миг, слабо освещая толщу темноты и желтоватые стены.

...Какой-то гигантский купол-колокол вдруг выдулся в подзем-Ной толще: нигде не выпуклого ребра, ни острого угла. Все круглое и мертвое. Ни хрупкого кристалла, ни белого сталактита или мощ­ного сталагмита, ни нарядной колоны или каменной красной розы — только голые готические своды, чистый камень, как слоновья кость, отливающий старым золотом. А дно залила зеленая густая вода-тишина там вдруг взвился водяной смерч — но тут погас фона­рик и Сергей ничего не смог увидеть и не смог определить, что нарушило покой подземелья.

— Наверное, это и есть «Мертвая голова», я слышал об этом таин­ственном и заколдованном зале! — со страхом прошептал Сережа...

* * *

Есть такая, в общем дежурная фраза — властный зов пещер. И она несет в себе большой радостный смысл человеческих увлече­ний. Когда человек попадает под энергетическое влияние подзем­ного мира — или воздухоплавания, океана, высоких гор, много ведь видов страстей и привязанностей, — то его существование на зем­ном шаре становится прекрасным, томительным и желанным. Это — о чудаках и фанатиках но есть еще интуиция, помогающая выби­рать верный и надежный путь.

Таким шестым чувством, похоже, обладал горноспасатель Гро­мов. Что его подтолкнуло выехать в рейд на снежном «Буране» к Мигающему мысу, он сам не знал, но собрался вдруг в даль­нюю двухдневную поездку и покатил на плато таинственного мыса. Пес Боня сопровождал хозяина, устроившись позади него на теплом одеяле в проволочном ящике, специально оборудован­ным для его перевозок. Мотор хорошо работал, лыжи снегохода уверенно скользили по крепкому снежному насту. На узкой перемычке перевала Лошади­ное седло Громов увидел следы, остановил «Буран» и осмотрел их. Боня тоже обнюхал отпечатки рифленых ботинок на снегу.
— Кажется, трое пацанов прошли с тяжело груженными рюкза­ками? — Громов как бы советовался со своей собакой.
— Да! — точно согласился Боня и завилял хвостом, поддержи­вая хозяина в «чтении» и разгадке следов.
— Куда это они направились, неужели к «Спруту»? Да еще зимой! Вот отчаянные сорвиголовы!
«— Не миновать нам спасательных работ!» — будто почув­ствовал беду и пролаял обеспокоенный Боня.
...Когда они в вестибюле пещеры «Спрут» наткнулись на па­латку и оставленные вещи школьников-спелеологов, то поняли, что здесь произошло что-то неладное. — Придется тебя, Боня, вихрем лететь к Хижине и вызвать подмогу, тут в пещере я не управлюсь один! — Громов написал записку и сунул ее в алюминиевую капсулу на ошейнике собаки. — Вперед, песик, и не отвлекайся в охоте на зайчиков, а приво­ди к «Спруту» ребят-горноспасателей, да поскорей!
Натренированный пес быстро побежал по снежному следу «Бу­рана», ведущему к «Хижине с оленьими рогами», где базировались горноспасатели Южного отряда.

* * *

...— Это было страшное чудовище, с изогнутым туловищем, с красными сверкающими глазами и покрытое змеиной чешуей! — рассказывал потом Паша Черный.
— А как его увидел, ты же потерял в грязи фонарик?
— Когда я выбрался уже на сухой пол пещеры, то вспомнил о запасной коробке спичек и огрызке свечке, спрятанными в нагрудном кармане. Этому аварийному запасу освещения нас научил Геннадий Серафимович Партюхин. Я вытер насухо руки о комбинезон, достал коробок, свечу и зажег. Зал озарился не­ярким колеблющимся светом. Вот я и увидел, что в углу, там, где пещерный ход коленом уходит за поворот, стояло странное чу­дище, будто появившееся из сказки-страшилки. Его очень уди­вил огонек свечи — наверное, он впервые видел свет. Он замер и с удивлением смотрел в мою сторону. А меня объял ужас, какое-то безысходное отчаяние, неудержимый страх — хотя «человек-ящерица», как я назвал подземного аборигена, не при­ближался. Он будто излучал психологическую энергию, приво­дившую меня в трепет.
— И что дальше?
— Я задул свечу.
— А потом?
— Услышал, как «человек-змея» зашуршал в узком каменном лазе.
— А может, у тебя была галлюцинация? Померещилось от холода и боли?
— Нет же, он вернулся, когда я снова зажег свечу, вернулся и опять уставился на свет.
— А ты?
— Закричал, завизжал, пытаясь хоть как-то напугать «чело­века-ящерицу». А тварь подземная вроде как хмыкнула, оскла­билась в людоедской улыбке, благодушно заурчала и исчезла в своем пещерном мире.
— И все?
—Да.
— Так все просто и прозаично, а я думал, тебе поволокут на съедение! — засмеялся спасатель.
А другой добавил:
— Наверное, ОН тебя дожидается и уже точит зубы.
— А что тебя душило раньше?
— Я запутался в корне дерева, приняв его в темноте за щупальцу змея...
* * *

...Пес Боня, хорошо приученный к горноспасательным опера­циям, весело и споро бежал по следу снегохода. Заманчивые запа­хи лисиц и зайцев пересекали его путь, но свою охотничью страсть Боня унимал, зная что надо выполнять приказ хозяина и побыстрее добраться к Хижине. Но вот на смятом ретраками «Бурана» снегу появился новый, незнакомый собаке отпечаток.

«Какой-то гад прополз здесь. Откуда он взялся зимой? — поду­мал Боня. — И какой мерзкий запах! Я не нюхал раньше такого...»

Боня не успел додумать, как рядом взвился вихрь снега его резко закружило и бросило в сторону. Бездыханный пес растянул­ся в сугробе, кровью заливая снег...

Очнулся он от холода, с трудом поднялся и вновь затрусил в сторону Хижины. Выработанный инстинкт исполнения хозяйс­ких приказов толкал и гнал его к цели. По снегу тянулся крас­ный след — кровь капала из рассеченного бока. К Хижине бедный, измученный, измочаленный, обескровленный пес приполз на животе. Залаять или завыть у него не хватало сил, он лежал на снегу и ждал спасение. Дверь открылась и на улицу вышел Олег Семенцов.
— Ребята, Бонька окровавленный здесь! — закричал он. Из хижины выскочило еще трое горноспасателей, находившихся здесь на дежурстве: Ткачев, Воробьев и Жигров. , — Что случилось? Где Громов?
— Заносите собаку в дом!
— Посмотрите капсулу на ошейнике, Дед туда вкладывает за­писки.
— Парни, он зовет нас к «Спруту», там ЧП, кто-то пропал.
— А кто же ранил горноспасательного пса?
— Пока давайте окажем ему помощь, а потом уже разберемся.
...Через десять минут «Буран», управляемый Олегом Семенцо-вым, летел в морозную дымку к Мигающему мысу. За снегоходом на фалах держались два друга, Ткачев и Воробьев, скользя на лы­жах. Из «Хижины с оленьими рогами» в эфир летели тревожные сигналы: Ваня Жигров сидел у рации.
Олег, как настоящий каскадер, лихо и смело управлял снегохо­дом, летевший на предельной скорости. Он, сокращая путь, с боль­шим искусством проводил «Буран» над пропастями и снежными сбросами, по хлипким снежным мостам, по узким тропам, через ска­листые гребни плато, по карстовым воронкам и карровым полям. Горноспасатели спешили на помощь своему капитану, в одиноче­стве сражавшемуся со страшным «Спрутом».

* * *

Вечный мрак. Каменный холод. Одиночество. Страх смерти. Все слилось и натянулось вибрирующей струной Тревоги, а ее нервный и дрожащий аккорд падал и тонул в Тишине — полной и совершен­ной. Костя Кантемиров был в отчаянье, он понимал, что никакого чудесного спасения не произойдет. Кто их найдет, кто их вырвет из жутких и цепких щупальцев «Спрута»? А так не хотелось умирать!

...Но постепенно его мысли стали переключаться на другое. Молодости не свойственны долгие раздумья, переживание опасно­сти, тем более что в груди юного спелеолога будто горел пламень открытий, приключений. Косте даже хотелось испытать лишения, смертельный риск и обязательно совершить подвиг. Он понимал, что если удастся пройти эти мучения и выжить, это и будет герой­ством в глазах его товарищей. Его будут уважать за мужество и силу воли настоящего мужчины. Так что прочь трусость! Да здрав­ствуют сила и дерзость!

«— Но что сделать для своего спасения? — подумал он и пришел к общеизвестной истине: — Только двигаться и двигаться, чтобы не застыть и не замерзнуть навеки во мраке подземелья!»

И Костя стал гладить-ощупывать стены пещеры вокруг себя в поисках лаза, куда можно протиснуться. Каменный мешок, куда он свалился, был гладок и монолитен. И все же при кажущейся не­подвижности в темноте он ощущал слабое течение воздуха, как медленный и неудержимый поток времени. Невидимый, но ощути­мый — он будто нес Костю среди каменной плотности, земной глубины и мертвой тишины.

«Если есть движение воздушных пластов, то моя «тюрьма» имеет два выхода: в один я свалился, а другой где-то скрывается в темно­те. Или очень узок и мне недоступен?»

Костя стал на цыпочки, вытянул руки и стал трогать стены в поисках дырки, откуда медленно струился ветерок. И наткнулся-таки на этот лаз! Кончики пальцев ощупывали и скользили по кромке входного отверстия, точно по краю земли, а там дальше чудилась бездонная пропасть, падение в неизвестность, в тартары...

Пересиливая страх, парнишка попытался подтянуться и выка­рабкаться из ямы, подняться и втиснуться в новый подземный от­сек. После нескольких срывов ему удалось хорошо зацепиться руками, закинуть одну ногу и подняться на узкую площадку, где особенно ощущался сквознячок. Там он замер, обдумывая следую­щие свои действия.

* * *

...Громов решил пройти и проверить главный ход «Спрута», на­деясь натолкнуться на следы ребят. Продвигаясь по коридору, Гро­мов внимательно осматривается вокруг. И вскоре на мокром глиня­ном полу он увидел отпечатки подошв мальчишеских ботинок.

«Смелые пацаны, не побоялись одни сунуться в «Спрут», ведь пещера отпугивает многих туристов! — дал горноспасатель лест­ную характеристику. — Только зачем зимой они пустились в под­земное путешествие? И как их отыскать, если я сам толком не знаю этой пещеры? Всего лишь пару раз приходилось мне здесь бывать, но далеко вглубь я не проходил!»

Неожиданно он увидел на глине ровную полосу, словно широкая лыжа проскользнула по глине.

«Что это еще за странную загадку подкидывает мне пеще­ра? — настороженно оглянулся вокруг Громов и тут же успо­коил себя. — Это пацаны что-то волокли и оставили такой отпечаток.»

И почти сразу же впереди послышался стон и всхлипывание. Вик­тор Громов бросился на звуки, освещая путь фонарем и увидел ползу­щего по глине юношу одна нога безжизненно волочилась за ним.
— Что случилось? Кто ты? Как попал в пещеру? — забросал горноспасатель вопросами измученного парнишку.
— Мы — Пещерная экспедиция! — гордо ответил Паша.
— Сколько вас и где остальные?
— Нас трое, но Сергей и Костя застряли где-то в глубине «Спрута»!
— А что у тебя с ногой?
— Перелом, — буднично и спокойно ответил мужественный исследователь пещеры, член настоящей «подземной экспедиции».
Громов осмотрел ногу пострадавшего, снял с нее ременной жгут, перевязал открытую рану, взвалил Павла на спину и осторожно понес из пещеры.
— А что это вы волокли по полу галереи? — спросил Громов обессилевшего путешественника, указывая на ровный след.
— Я думаю, что это прополз Спрут — хозяин пещеры! — озадачил Паша горноспасателя своим ответом.
— С чего ты взял?
— Мне кажется, что я видел его...
— Когда и где?
— Здесь, в этой галерее, только позади, там, где я полз по грязи.
— А не галлюцинация у тебя была от боли?
— Тогда откуда такой аккуратный отпечаток на глине и песке? Громов промолчал, только и сказал себе: «Ну и загадочки в этой пещере»...
* * *

...«Мертвая голова» голова дышала и жила какими-то странны­ми звуками и всплесками. Сергей внимательно слушал и старался понять, что происходит вокруг, кто рождает эти «голоса» в вечном мраке? И тут в памяти начали вставать прочитанные страницы, рассказывающие о морских змеях или ископаемых плезиозаврах.

«А может, я попал в пещеру, где обитает загадочный, неизвестный науке монстр? Живет здесь в подземном озере, связанным подвод­ным проходом-сифоном с морем? — подумал Сергей и тут же про­должил мысль: — Но Он может напасть на меня! Надо не выда­вать свое присутствие и тихо лежать, ожидая помощь спасателей...»

Но через некоторое время совершенно резонно сказал себе:

«— А если они не придут? Значит нужно самому искать спасение. А как? Вернуться, проползти по галерее-«горлу», найти свою веревку и по ней дальше искать выход из «Спрута»? Конечно, это самое правиль­ное решение. Во-первых я не замерзну, протискиваясь по «шкуродеру», а главное, выберусь к друзьям. Где они, что с ними случилось?»

Сергей осторожно развернулся на каменном уступе «Мертвой головы» и снова вполз в узкую щель, по которой он недавно попал в зал-загадку, где обитал морской монстр. Юноша, который увидел в слабом освещение «севшего» фонаря страшное чудище, медленно двигался туда, где его ждало спасение и слава открывателя ископае­мого плезиозавра, наводившего ужас на всех посетителей «Спрута»...

* * *

...И вдруг Костя, в очередной раз прижимаясь телом к скале, ощутил в нагрудном кармане смятый коробочек спичек — тот самый, который раньше мешал ему проползать узкую щель.

Он выпрямился, тщательно вытер ладони рук о штаны и осторожно Достал драгоценные обломочки из кармана. Нащупал кусочек терки, чиркнул спичкой и просто обмер от света и увиденной картины.

Вокруг будто выпал снег. Стены были густо покрыты иголь­чатыми кристаллами. Казалось, Костя стоит в брильянтовой ро­тонде, будто в драгоценной вазе, наполненной хрупкими каменны­ми цветами и кремовыми розами. Чтобы увидеть такое зрелище, стоит преодолевать трудности, терпеть лишения и боль, замирать от страха. Совсем не жалко тянуть скучную обыденность школь­ных дней, зная, что однажды вдруг воссияет перед твоим изум­ленным взором такое чудо природы.

Кристаллические иголки, тонкие и нежные, ломались от неосторож­ных движениями Костиных рук, звенели аккордами серебряных коло­кольчиков и рассыпались стеклянными искрящимися осколками...

Спичка погасла. «Откуда такое изумительное покрытие стен пещеры? — задумался Костя. — Я еще не видел таких блиста­ющих картин. Как образуются такие кристаллы-иглы? Может, здесь поднимаются из глубины земли минеральные источники? Как мало я еще читал об образование пещер».

Костя зажег еще спичку и, к своему ужасу, увидел почти под ногами довольно широкий колодец. Он как раз выбрался на его край.

«Что я делаю? Ведь в темноте по пещере нельзя лазать! Я мог тут же свалиться в пропасть! Скорее назад!» — подумал он, но на мгновение задержался и бросил в колодец осколок кристалла.

Снизу раздался всплеск воды. «Еще бы один шаг — и я бы сейчас барахтался в черной купели!» — И Костя поспешно воз­вратился в свою дыру, откуда только что с большим трудом вылез.

«Буду сидеть на месте, ожидая помощи! — решил он. — «А то вдруг снова попаду на край пропасти».

Но через некоторое время вместе с воспоминанием о том, как пришлось протискиваться по узкой щели, пришла и мысль о друзьях.

«Что там с ребятами? Может, их надо выручать? Надо пробирать­ся к ним. Буду спичками освещать путь. Но главное — не торопить­ся!» — и Костя, ввинчиваясь в недавно пройденный лаз, полез назад.

...Горноспасатели нашли его последним и вытащили на белый свет — живого, оборванного, исцарапанного, но счастливого и радо­стного, даже гордого своими приключениями...

Продолжение следует....


Поделиться ссылкой

Дорогие читатели, редакция Mountain.RU предупреждает Вас, что занятия альпинизмом, скалолазанием, горным туризмом и другими видами экстремальной деятельности, являются потенциально опасными для Вашего здоровья и Вашей жизни - они требуют определённого уровня психологической, технической и физической подготовки. Мы не рекомендуем заниматься каким-либо видом экстремального спорта без опытного и квалифицированного инструктора!
© 1999-2024 Mountain.RU
Пишите нам: info@mountain.ru
о нас
Rambler's Top100